Данный сайт не является СМИ и не является блогом в соответствии с законодательством РФ. Ограничение по возрасту: 18+

Истинные причины Русско-японской войны 1904-1905 годов

Когда мы вспоминаем о Русско-японской войне 1904-1905 годов, какие у нас возникают первые ассоциации в памяти?

«На сопках Маньчжурии», осада Порт-Артура, «врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» (в бухте Чемульпо) … Стоп! А где находятся эти самые сопки Маньчжурии, Порт-Артур и бухта Чемульпо? Маньчжурия – это Северо-Восточный Китай, Порт-Артур – город на Ляодунском полуострове, в том же самом Северо-Восточном Китае, бухта Чемульпо – в Южной Корее.

Так что же там делали русские и японцы, почему война «русско-японская», а все основные события происходят не в России и не в Японии, а в Китае и в Корее?

Вот об этом мы сейчас и расскажем.

В наше время Китай – это вторая по экономическому развитию и третья по военной мощи держава в мире, Южная Корея – экономически развитое государство, стремительно догоняющее страны «Большой Восьмёрки», Северная Корея угрожает Америке своим ядерным оружием и межконтинентальными баллистическими ракетами.

Однако в конце XIX века всё было по-другому. В то время Корея, хотя и являлась единым государством, но была настолько слаба и в экономическом, и в военном плане, что иностранные державы творили там всё, что хотели. То же самое можно сказать и о Китае того периода – несмотря на громадное население, страна была поразительно слаба, и полностью зависела от воли других государств.

Начиная с 1895 года, Россия и Япония начали одновременно прибирать к рукам территории и природные богатства Кореи и Северного Китая.

В апреле 1895 года Китай, по Симоносекскому договору, завершившему Японо-китайскую войну, передаёт Японии Ляодунский полуостров, однако Россия, вместе с союзными ей Францией и Германией, заставляет Японию отказаться от Ляодунского полуострова, угрожая «Тройственной интервенцией». Япония против трёх великих держав бороться не в состоянии, поэтому войска оттуда выводит.

Было бы крайне наивно предполагать, что Россия, Германия и Франция, отбирая у Японии результаты её победы, заботились о бедных китайцах. У этих государств имелись свои собственные планы по разделу китайских прибрежных территорий.

Так, например, уже в декабре 1897 года русские военные корабли захватывают незамерзающий порт на юге Ляодунского полуострова – Порт-Артур, а затем и весь этот полуостров захватывается русскими войсками! В марте 1898 года Китаю приходится признать «статус-кво», и он «уступает» эту территорию России по договору аренды сроком на 99 лет.

Выглядит эта ситуация практически по известной русской поговорке «Вор у вора дубинку украл» – сначала Япония отобрала Ляодунский полуостров у Китая, а затем Россия отобрала его у Японии.

Однако территориальные приобретения России в Северо-Восточном Китае вовсе не ограничивались Порт-Артуром. Ещё в 1895 году, когда Россия выгнала японцев с Ляодунского полуострова, одновременно она выдала Китаю заём на уплату контрибуции Японии, обусловив предоставление займа разрешением на прокладку КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги, идущей из Сибири через Маньчжурию (Северо-Восточный Китай) во Владивосток.

Строительство КВЖД началось в 1896 году. При этом огромный кусок территории Маньчжурии был передан России в концессию (долгосрочная аренда государственных территорий для хозяйственного использования). Затем, после захвата Ляодунского полуострова, Россия начала прокладывать ЮМЖД – Южно-Маньчжурскую железную дорогу, идущую от маньчжурского города Чанчунь по Ляодунскому полуострову в Порт-Артур.

Обычно строительство железных дорог считается благим делом, однако простые китайцы не видели в них ничего хорошего. Вот что пишет доктор исторических наук А.В. Окороков в книге «В боях за Поднебесную. Русский след в Китае»: «Из-за строительства железных дорог, введения почтово-телеграфной связи, роста импорта фабричных товаров начали приходить в упадок традиционные виды транспорта и связи. И, как следствие, стали терять работу лодочники, возчики, носильщики, погонщики, охранники и смотрители посыльных служб. Кроме того, строительство КВЖД и ЮМЖД грозило оставить без заработка многие тысячи людей, занятых извозным промыслом. Трассы прокладываемых дорог уничтожали поля, разрушали дома и кладбища».

Помимо споров из-за Китая, Россия и Япония в 1896 году начали делить между собой Корею. По договору, подписанному в Сеуле 14 мая 1896 года, Россия и Япония получили право держать в Корее свои войска.

Одновременно некий «русский купец» с исконно русской фамилией Бриннер по какому-то необъяснимому волшебству вдруг получил в концессию у корейского правительства огромные территории в Северной Корее в бассейне реки Ялу, однако тут же передал свою концессию какому-то другому русско-поданному по фамилии Матюнин, о котором историки до сих пор достоверно не знают, кто это был такой, и существовал ли в действительности такой человек.

Наиболее вероятно, что Бриннер и Матюнин выполняли роль зиц-председателя Фунта в конторе «Рога и копыта» из известного романа «Золтой телёнок», то есть, попросту говоря, были подставными лицами.

И только в 1901 году настоящие владельцы концессии решили открыться миру. Загадочный «Матюнин» передал концессию «Русскому лесопромышленному обществу», акционерами которого являлись ну очень большие начальники: статс-секретарь (то есть глава кабинета министров) А.М. Безобразов, бывший министр двора и уделов Его Императорского Величества граф И.И. Воронцов-Дашков, Великий князь Александр Михайлович (царёв дядя), и, наконец, своею собственною персоною Государь Император Николай II.

Между тем, аппетиты вышепоименованных высочайших персон неуклонно росли, и если раньше Российскую Империю интересовала только Северная Корея, а Южная Корея входила в сферу влияния Японии, то в 1903 году Россия направила крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» в порт Чемульпо, находившийся в Южной Корее, тем самым создавая угрозу японским интересам.

При этом, продвигаясь всё дальше и дальше на юг Кореи, Российская Империя не забывала и об экспансии в Северо-Восточном Китае.

Если до 1900 года в руках России находились только Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, и зона КВЖД со всеми окрестностями, то в 1900 году появился повод прибрать к рукам всю Маньчжурию полностью.

В 1900 году в Китае началось восстание, организованное тайным обществом «Ихэтуань», что переводится как «кулак справедливости». На знамёнах восставших изображался кулак, поэтому англичане со специфическим английским юмором стали называть китайских повстанцев «боксёрами», а само восстание в западной историографии именуется «Боксёрским восстанием».

Главная цель «боксёров» (ихэтуаней) заключалась в том, чтобы свергнуть императрицу Цы-Си, превратившую Китай в полуколонию, и изгнать из Китая хозяйничавших там иностранцев (кстати говоря, не только русских и японцев, но и англичан, американцев, немцев, французов, итальянцев и австрийцев, «специализировавшихся» на Южном и Центральном Китае).

«Боксёрам» удалось завладеть китайской столицей, Пекином, после чего императрица Цы-Си фактически оказалась у них в заложниках, и была вынуждена объявить войну Великобритании, Германии, Австро-Венгрии, Франции, Италии, Японии, США и России. Была опубликована «Декларация о войне», в которой от имени императрицы фактически выражалось мнение повстанцев: «Иностранцы ведут себя агрессивно по отношению к нам – нарушают нашу территориальную целостность, топчут наш народ и забирают силой нашу собственность… К тому же они угнетают наш народ или богохульствуют над нашими богами. Простой народ терпит небывалые притеснения».

И тогда иностранные войска, включая русскую и японскую армии, начали интервенцию в Китай. Все разногласия были на время забыты. Если бы ихэтуани победили, все иностранные государства, включая Россию и Японию, лишились бы своих концессий и «арендованных» территорий в Китае. Сначала надо было подавить восстание, а затем уже снова спорить, что кому достанется.

В течение нескольких месяцев плохо вооружённые отряды «боксёров», состоявшие в основном из крестьян, были разгромлены иностранными войсками, которые захватили очень многие китайские города, и в том числе взяли штурмом Пекин. При этом решающую роль при штурме Пекина сыграли русские войска.

Императрице Цы-Си перед штурмом удалось сбежать из города, и правительственные китайские войска также покинули столицу без боя. Сопротивлялись только повстанцы. А сбежавшая от них императрица издала указ, призывавший начать расправы с ихэтуанями по всей стране.

Таким образом, императорская власть в Китае фактически держалась на иностранных штыках. Китайские правительственные войска были небоеспособны. Свою столицу от захвата повстанцами они не защитили. Если бы не помощь иностранных интервентов, императрица у власти никак бы не удержалась. Поэтому китайское правительство позволяло иностранцам безнаказанно эксплуатировать свою страну, и боялось собственного народа. Естественно, для иностранцев такое правительство было очень удобным.

Пекин был захвачен войсками иностранной коалиции при ведущей роли Российской Империи в августе 1900 года, а в октябре того же года войска Российской Империи полностью оккупировали Маньчжурию. После этого вплоть до августа 1902 года продолжалась «зачистка» оккупированных территорий от уцелевших отрядов ихэтуаней.

Коалиционные силы навязали Китаю очередной неравноправный договор, названный Заключительным протоколом, или «Боксёрским протоколом». Протокол был подписан ещё до окончания военных действий – 7 сентября 1901 года. С одной стороны договор заключило китайское правительство, с другой – США, Япония, Германия, Австро-Венгрия, Российская Империя, Великобритания, Франция, Италия, Испания, Бельгия и Нидерланды (последние три страны в военных действиях не участвовали, но воспользовались случаем, чтобы урвать хоть что-нибудь и для себя, для чего формально вступили в коалицию).

Согласно Заключительному протоколу, Китай был обязан уплатить контрибуцию в размере 450 000 000 лян серебра. 1 лян весил 37,3 грамма. Таким образом, Китай был обязан уплатить 16 785 тонн серебра. Такова была плата иностранцам за сохранение императрицы Цы-Си у власти и победу над восставшим народом. Российская Империя, как внесшая наибольший вклад в разгром повстанцев, получала 30% контрибуции, Германия – 20%, США – 7%, оставшаяся сумма была разделена между остальными государствами – членами коалиции.

8 апреля 1902 года было подписано Соглашение между Россией и Китаем о Маньчжурии, в соответствии с которым Россия обязывалась в течение 18 месяцев (то есть к октябрю 1903 года) вывести свои войска из Маньчжурии. Вывод российских войск должен был быть осуществлён в 3 этапа по 6 месяцев каждый.

Однако в апреле 1903 года российское правительство не выполнило второй этап вывода своих войск. После отмены второго этапа о третьем этапе уже не могло быть речи. И вот «октябрь уж наступил», однако и к 8 октября 1903 года, когда истёк срок, установленный русско-китайским соглашением для полного вывода российских войск из Маньчжурии, войска выведены не были.

Оккупация Северо-Восточного Китая войсками Российской Империи по-прежнему продолжалась, а для управления оккупированными территориями было создано Дальневосточное наместничество во главе с адмиралом Алексеевым (незаконным сыном императора Александра II). В состав наместничества, помимо других территорий, входила и Квантунская область с административным центром в городе Мукден, который при династии Цин считался второй столицей Китая.

Более того, Россия стала предпринимать действия, явно направленные на то, чтобы навсегда остаться в Корее, и даже расширить свои корейские владения. В уже упоминавшейся концессии на реке Ялу в Северной Корее началось строительство военных укреплений, и, как уже говорилось, крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец» были направлены в южнокорейский порт Чемульпо (который, между прочим, находился в полутора десятках километров от корейской столицы Сеула).

В июле 1903 года было открыто движение по Транссибирской железнодорожной магистрали. Движение шло в том числе и через Маньчжурию (по КВЖД). Под предлогом проверки пропускной способности Транссиба немедленно началась переброска российских войск на Дальний Восток. Это ни для кого не было секретом.

1 января 1904 года газета РСДРП «Искра» писала в передовой статье: «Война с Японией надвигается. Спешно вооружаются суда, отливаются новые пушки, заготовляются новые снаряды. Спешно стягиваются со всех концов страны войска, грузятся как живая кладь и отправляются на Дальний Восток. И, может быть, недалека та минута, когда грянет первый выстрел».

Ситуация в Корее явно начинала развиваться по китайскому сценарию. Сначала – концессия (в Китае – КВЖД, в Корее – Ялу), затем – ввод флота в морской порт (в Китае – Порт-Артур, в Корее – Чемульпо), а затем – оккупация сухопутными войсками. Ждать, пока Корея превратится во вторую Маньчжурию, Япония уже не могла.

24 января 1904 года Япония разорвала с Россией дипломатические отношения, а 27 января японцы атаковали Порт-Артур и русские военные корабли «Варяг» и «Кореец» в южнокорейском порту Чемульпо. Так началась Русско-японская война, продолжавшаяся до 5 сентября 1905 года.

Формально Япония напала первой, но это напоминало ситуацию, когда к тебе в тёмном переулке подходят подозрительные личности, задают классический вопрос «Закурить не найдётся?», и нагло начинают шарить по карманам. Тут или бей первым, или беги, в любом другом случае надают по морде и обчистят карманы. Япония могла или терпеливо дождаться, пока Россия захватит Корею, точно так же, как она захватила Северо-Восточный Китай, или нападать первой, чтобы этого не допустить. Японцы предпочли второй вариант.

При этом, понимая мотивы японцев к тому, чтобы начать эту войну, их ни в коем случае нельзя оправдывать: они точно так же эксплуатировали Китай и Корею, как и все остальные иностранцы, и по большому счёту, для китайцев и корейцев не было большой разницы, кто их будет эксплуатировать – русские, японцы, немцы, американцы, или какие-то другие иностранные оккупанты.

Русско-японская война, происходившая в 1904-1905 годах, очень сильно напоминает схватку двух криминальных группировок, не поделивших чужие деньги – здесь и русские, и японцы сражались за право «доить» китайцев и корейцев.

Цели обеих сторон в Русско-японской войне были меркантильными, а не патриотическими.

Таким образом, главной причиной начала Русско-японской войны 1904-1905 гг. являлось столкновение интересов России и Японии в деле присвоения территории и природных ресурсов Северо-Восточного Китая и Кореи. Русско-японская война 1904-1905 годов велась обеими странами на чужой территории, и больше всех страдало от войны китайское и корейское мирное население. Территория непосредственно России была затронута лишь в самом конце войны, когда японцы захватили Южный Сахалин, и попытались высадить десант на Камчатке.

Надо сказать, что складывается такое впечатление, что некоторые деятели Российской Империи сами нарывались на войну с Японией. Приведём несколько цитат из воспоминаний бывшего министра финансов Российской Империи С.Ю. Витте:

«Когда началось боксерское восстание, то военный министр Куропаткин находился в Донской области; он немедленно вернулся в Петербург и прямо с вокзала пришел ко мне в министерство финансов с весьма сияющим видом.

Когда я сказал ему: "Вот результат и последствия нашего захвата Квантунской области" [юго-запад Ляодунского полуострова, где расположен Порт-Артур], он с радостью мне ответил:

– Я с своей стороны этим результатом чрезвычайно доволен, потому что это нам даст повод захватить Манджурию [Маньчжурию].

Тогда я его спросил: "Каким образом он хочет захватить Манджурию? Что же, он хочет Манджурию сделать тоже нашей губернией?"

На это Куропаткин мне ответил:

– Нет, – но из Манджурии надо сделать нечто вроде Бухары [среднеазиатское ханство, входившее в состав Российской Империи, но с сохранением местного самоуправления]».

«Вопреки моему совету и совету министра иностранных дел гр. Ламсдорфа, наши войска, под начальством генерала Линевича, вместе с японскими войсками были двинуты к Пекину (…) Мы вместе с японцами взяли Пекин и взятие это ознаменовалось, главным образом, тем, что войска занялись грабежами, – дворец богдыханши [императрицы] был разграблен.

После взятия Пекина никаких экзекуций над китайцами не производили. Но только частные имущества были сильно разграблены, в особенности ценности дворца, причем, – как это ни больно и ни грустно сознаться, – до нас доходили слухи, что русские военачальники в этом отношении не отставали от других военачальников, что, впрочем, было подтверждено мне не официально агентом министерства финансов в Пекине – будущим посланником в Пекине – Покотиловым.

После взятия Пекина мы образумились и в скором времени, благодаря моему настоянию и настоянию министра иностранных дел, наши войска оттуда ушли.

И настояния наши увенчались бы успехом, если бы боксерское восстание не распространилось на Манджурию».

«Куропаткин и, под его влиянием, военные чины держались того мнения, что раз мы можем захватить Манджурию если не юридически, то, по крайней мере, фактически, то следует этим воспользоваться, а поэтому в их интересах было, чтобы в Манджурии постоянно происходили различные инциденты.

В первое время, когда разыгралось боксерское восстание в Манджурии, после того, как мы захватили Пекин, действительно в Китае были некоторые силы, имеющие подобие сил военных организованных, но в скором времени они были уничтожены нашими войсками. Наиболее сильный боксерский отряд находился около Мукдена и был побит нашим небольшим отрядом под командою генерала Субботича. Генерал Субботич получил за это Георгиевский крест, впрочем, он получил Георгиевский крест, главным образом потому, что был товарищем Куропаткина, был с ним на "ты".

После разбития этого ничтожного китайского отряда, в сущности говоря, китайское население в Манджурии совершенно успокоилось.

Но военное ведомство делало все, чтобы иметь предлог не выводить войска из Манджурии. В течение года происходили в этом отношении постоянные разногласия, с одной стороны, между министерством финансов, всею массою служащих на восточно-китайской железной дороге и агентами министерства иностранных дел, а с другой стороны – военным министром и подчиненными ему военными чинами, находящимися в Манджурии».

«Когда мы ввели наши войска в Манджурию, то мы тоже громогласно объявили, что мы вводим в Манджурию войска только для того, чтобы поддержать Пекинское правительство и прекратить боксерскую смуту, которую не может прекратить законное китайское правительство и что, коль скоро эта смута будет прекращена, мы сейчас же уйдем из Манджурии.

Между тем смута была прекращена, китайское правительство вернулось в Пекин и там воссело, а мы все же оставались в Манджурии. Китайское правительство нас всячески просило, уговаривало оставить Манджурию, но мы, тем не менее, под тем или другим предлогом не уходили.

Таким образом, понятно, что Китай начал сочувствовать японцам и иностранным державам, которые как бы в соответствии с его интересами, требовали удаления наших войск из Манджурии.

После захвата нами Квантунского полуострова и введения наших войск в Манджурию под предлогом поддержания законного правительства Китая и подавления боксерского восстания, а затем неухода нашего из Китая – вследствие вот этих 2-х наших действий, – Китай перестал нам окончательно в чем либо верить.

Затем, если бы мы исполнили в точности наше соглашение с Японией от 13-го апреля и не начали в Корее тайных махинаций, имея в виду там доминировать, – Япония, наверное, успокоилась бы и не начала довольно решительно действовать против нас; но так как Япония увидела, что на нас ни в чем положиться нельзя, что, с одной стороны, мы, удалив японцев с Ляодунского полуострова, сами, затем, захватили этот полуостров, а, с другой стороны, заключив с ними соглашение, которое должно было им компенсировать наш захват, – начали тайно, обходным путем его нарушать – то и Япония перестала совершенно нам верить.

Поэтому составилась против нас общая коалиция; Китая, Японии, Америки и Англии; все перестали нам верить и начали настоятельно требовать нашего ухода из Манджурии».

«Когда перед Японской войной Его Величество сделал Безобразова статс-секретарем и он начал играть такую выдающуюся роль в судьбах России (…) Безобразов начал проповедывать, что, мол, мы не должны покидать Корею, а раз мы после захвата нами Квантунского полуострова, были вынуждены ее покинуть для того, чтобы не вызвать немедленного столкновения с Японией, и раз мы официально это сделали, то нужно стараться добиваться нашего влияния в Kopeе неофициально, так сказать скрытым путем, посредством установления в Корее различных концессий, имеющих по виду совершенно частный характер, но в действительности, поддерживаемых и руководимых правительством, которые постепенно, по системе паука, захватили бы Корею.

Эту мысль Безобразов представил с одной стороны графу Воронцову-Дашкову, который в то время жил в Петербурге, находясь не у дел, в качестве члена Государственного Совета. Граф Воронцов-Дашков знал Безобразова, потому что Безобразов состоял при нем молодым офицером, когда вступил на престол Император Александр III, и граф Воронцов-Дашков был начальником охраны Его Величества.

С другой стороны, Безобразов подъехал с этою же самою идеей к Великому Князю Александру Михайловичу.

Вот эти два лица ввели Безобразова к Его Величеству, вполне поддерживая его идею захвата Кореи по системе паука, посредством фальсифицированных частных обществ, руководимых и поддерживаемых как материально, так и, в случае нужды, силою авторитета русского правительства».

«Около 15-го ноября 1901 г. прибыл в Петербург замечательный и даже великий государственный деятель Японии маркиз Ито. Целью приезда маркиза Ито было установить, наконец, соглашение между Россией и Японией, которое предотвратило бы ту несчастную войну, которая затем случилась. Базисом этого соглашения было следующее начало. Россия должна окончательно уступить Корею полному влиянию Японии. Япония примиряется с фактом захвата Квантунской области и сооружения восточной ветви Китайской дороги к Порт-Артуру, но с тем, чтобы мы вывели из Манджурии наши войска, оставив лишь охранную стражу железной дороги, и затем ввели бы в Манджурии политику открытых дверей. В этом, собственно, заключалась сущность его предложений, которые были оформлены особым проектом, излагающим то же самое, но в иной дипломатической форме.

Ито был встречен в Петербурге весьма холодно. Он представлялся Его Величеству, был у министра иностранных дел, но никаких особых знаков внимания или радушия ему оказано не было».

«Когда Куропаткин покинул пост военного министра и поручение ему командования армией еще не было решено, он упрекал Плеве [министра внутренних дел], что он – Плеве – был только один из министров, который эту войну желал и примкнул к банде политических аферистов. Плеве, уходя, сказал ему:

"Алексей Николаевич, вы внутреннее положение России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая п о б е д о н о с н а я война."

Вот вам государственный ум и проницательность... Государь был, конечно, глубочайше уверен, что Япония, хотя может быть с некоторыми усилиями, будет разбита вдребезги. Что же касается денег, то бояться нечего, так как Япония все вернет посредством контрибуции.

В первое время обыкновенное выражение Его в резолюциях было "эти макаки". Затем это название начали употреблять так называемые патриотические газеты».

Самое удивительное здесь то, что Российская Империя, казалось бы, многократно превосходя Японию по военной и экономической мощи, умудрилась эту войну проиграть! «Маленькой победоносной войны», о которой мечтал министр внутренних дел В.К. Плеве, увы, не получилось. «Эти макаки» (по Высочайшему выражению Государя Императора) победили.

Теперь зададимся вопросом: откуда у царя и некоторых царских министров была такая непоколебимая уверенность в том, что война с Японией будет «маленькой и победоносной», что Япония будет «разбита вдребезги»? Эта уверенность была основана на неправильной оценке боеспособности вооружённых сил Японии. Постаралась тогдашняя царская военная разведка. Вот что говорится об этом в книге А.А. Горбовского и Ю.С. Семёнова «Без единого выстрела. Из истории российской военной разведки»:

«Военным агентом (атташе) в Токио состоял уже знакомый нам полковник генерального штаба Самойлов [в 1902-1905 гг.]. По роду службы ему надлежало регулярно составлять обзоры по японским вооруженным силам. Он это делал. Каждый месяц специальный курьер с особыми предосторожностями доставлял от него в генеральный штаб пакет, запечатанный наглухо сургучными печатями с личным его оттиском. Однако, вскрыв пакет, штабные офицеры чаще всего оказывались в недоумении: материал, подаваемый полковником как «секретный», был давно им известен и строился на сведениях, почерпнутых главным образом из газет. Пятый отдел генерального штаба не стеснялся не раз указывать ему на это. Но нарекания эти не вызывали у полковника ни малейшего чувства неловкости.

Другой военный агент в Японии, полковник Ванновский [1900-1902 гг.], племянник и протеже [бывшего] военного министра [П.С. Ванновского, занимавшего должность до 1898 года], был не лучше. «Японская армия, — писал он в секретном докладе, адресованном высшим военным чинам России, — далеко еще не вышла из состояния внутреннего неустройства, которое неизбежно должна переживать всякая армия, организованная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это замечается во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот почему, если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону, более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой — это вовсе не настоящая европейская армия, создавшаяся исторически, согласно выработанным собственной культурой принципам.

Пройдут десятки, может, сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав…»

Этот вывод был сочтен [новым] военным министром [А.Н. Куропаткиным] вполне убедительным. На докладе Ванновского он написал: «Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японской армией уже нет. Взгляд трезвый».

На таких докладах строились представления о боевых качествах японской армии.

По мнению главного специалиста, занимавшегося этим вопросом при генеральном штабе, в случае войны Япония могла бы выставить не более 150 тысяч солдат. Япония выставила против русских 375 тысяч, мобилизовав 1 миллион 200 тысяч.

Да, Россия была готова к войне, но с той Японией и с той ее армией, которая, по словам Ванновского, лишь через десятки или сотни лет оказалась бы способна тягаться с армией хотя бы одной из слабейших европейских держав.

На этих ожиданиях строились и стратегические планы генерального штаба.

С началом войны главнокомандующий русской армии генерал Куропаткин [снят с должности военного министра и назначен главнокомандующим после начала войны] представил царю доклад — план предстоящей кампании. В том, что японские части будут разбиты легко и быстро, командующий не сомневался. «После разгрома японской армии на материке, — заканчивался доклад, — должен быть произведен десант в Японии, должно быть подавлено народное восстание и война должна закончиться занятием Токио».

Легко осуждать наивность этого плана нам, чье преимущество заключается лишь в том, что мы живем значительно позднее и в силу этого нам известен последующий ход событий. План кампании, составленный Куропаткиным, не был химерой. Он был построен в строгом соответствии с данными о японской армии, представленными разведкой. Разведкой, которой не было.

Ее не было, несмотря на то, что дальневосточным пограничным округам каждый год на разведку отпускались крупные средства. И несмотря на то, что каждый год средства эти расходовались исправно. С каким результатом? Вот строки одного из отчетов:

«Штаб Квантунской области, 1904 г. Отпущено на разведку 3000 руб. Представлено: ничего не представлено.

Штаб Приамурского округа, 1904 г. Отпущено на разведку 12000 руб. Представлено: ничего не представлено» (…)

Отсутствие разведки с первых же дней войны имело для русских войск результаты катастрофические. Каковы силы, каково расположение японских войск, откуда следует ожидать удара — все это представлялось командованию даже не в тумане, а покрытым совершенным мраком. Неизвестно было расположение не только отдельных частей — целых неприятельских армий. В апреле 1904 года Куропаткин телеграфирует с театра военных действий военному министру в Петербург. Главнокомандующий сообщал, что он «все еще в неизвестности, где Вторая японская армия. По некоторым сведениям, — гласил текст телеграммы, — можно предполагать, что часть Второй армии высадилась в Корее. Крайне желательно выяснить это достоверно. Не представляется ли возможность, жертвуя большими суммами денег, выполнить это через наших военных агентов более положительным образом, чем ныне».

Военные агенты, находившиеся в Осло, Пекине или Женеве, могли, оказывается, успешнее разведать расположение неприятельской армии, чем на это был способен аппарат главнокомандующего, находящийся на театре военных действий».

Понятно, что если разведка докладывает наверх, что японская армия будет способна «тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав» лишь спустя «сотни лет», то и мнение государя, и мнение министров сложится однозначное – война с «этими макаками» (по Высочайшему выражению Его Императорского Величества) будет «маленькой и победоносной». А в реальности получилось наоборот.

Японские сухопутные войска нанесли ряд тяжёлых поражений российским войскам в Маньчжурии, вынудили сдать Порт-Артур, отступить из Мукдена и со значительной части территории Маньчжурии. Японский военно-морской флот разгромил русскую эскадру в ходе Цусимского сражения (возле острова Цусима в восточной части Корейского пролива). После поражения при Цусиме начались мирные переговоры между Россией и Японией при посредничестве США.

В соответствии с Портсмутским мирным договором, подписанным 5 сентября 1905 года, Россия признавала Корею сферой влияния Японии, передавала Японии права на Ляодунский полуостров (вместе с Порт-Артуром) и Южный Сахалин (который Советскому Союзу удалось отвоевать обратно только в 1945 году). И Россия, и Япония обязались вывести свои войска из Маньчжурии. Россия сохраняла за собой КВЖД, а Япония получала ЮМЖД.

В целом, по мнению большинства историков, Российская Империя ещё легко отделалась. Портсмутский мир был заключён на достаточно выгодных для неё условиях (с учётом понесённых военных поражений). Японцы, как победители, могли бы потребовать больше, но не стали.

В чём заключались причины поражения России в Русско-японской войне? Если Вы думаете, что у японцев имелось какое-то суперстрашное «чудо-оружие», то глубоко ошибаетесь. По своим характеристикам японское оружие было как минимум не лучше, а в большинстве случаев даже хуже российского.

В литературе принято описывать ужасные взрывы «шимозы» – японских снарядов, начинённых взрывчатым веществом мелинит, но в реальности по своей взрывной силе японские снаряды были мощнее русских только в 1,2 раза, при этом мелинит чрезвычайно нестабилен и взрывоопасен, из-за чего японские снаряды постоянно взрывались в стволах орудий, уничтожая весь орудийный расчёт. Потери японской артиллерии от собственных случайно взорвавшихся снарядов зачастую превышали потери от русских артобстрелов!

Поэтому причиной поражения России в Русско-японской войне стало вовсе не военно-техническое превосходство Японии, а, как сейчас бы сказали, «плохой менеджмент».

Русские генералы и адмиралы конца XIX – начала XX века, словно позабыв о традициях Суворова, Кутузова и Ушакова, готовили армию и флот не к войне, а к параду.

Основное внимание в Русской императорской армии уделялось строевой подготовке, проведению торжественных мероприятий и парадов, а боевой подготовкой занимались в свободное от парадов время. Генералы и адмиралы любили покрасоваться на парадах в расшитых золотом мундирах, но панически боялись реальных боевых действий, потому что просто не знали, что и как там надо делать.

Из всех возможных решений русское командование обычно выбирало самое идиотское. Оборона Порт-Артура, бои в Маньчжурии, Цусимское сражение – это сплошная череда самых непродуманных решений, отдававших победу в руки японцев.

А вот в Японии с генералами и адмиралами всё было в порядке – они понимали, что на войне строем не ходят, и внимательно изучали опыт иностранных армий, в том числе и русский военный опыт прошлых лет.

Например, японцы разгромили русский флот при Цусиме по методике русского адмирала Ушакова, разработанной ещё в конце XVIII века! А вот русские адмиралы почему-то про гениальную тактику Ушакова совершенно позабыли, хотя один из кораблей так и назывался – «Адмирал Ушаков».

Более того, адмирал Рожественский как будто специально повёл русскую эскадру в японскую засаду. Наиболее безопасным путём можно было добраться до Владивостока в обход Японии, через Лаперузов пролив. Восточный проход Корейского пролива – самое опасное место, между Японией и принадлежащим Японии островом Цусима. Основные японские силы находились именно там. Проскочить мимо них было невозможно. Однако Рожественский повёл корабли именно туда. Ловушка захлопнулась, и русская эскадра была разгромлена.

Приведём несколько цитат из книги А.С. Новикова-Прибоя «Цусима» (автор этой книги сам был участником Цусимского сражения):

«Матросы настораживали свой слух в сторону кормы: что говорят офицеры относительно проливов? К сожалению, вестовые были люди малограмотные и сообщали нам сведения очень скудные.

— Все время наши господа спорят и спорят, куда лучше идти. Говорят, что надо вокруг Японии махнуть. Где-то около Сахалина будто бы можно прошмыгнуть во Владивосток.

Некоторые из матросов подходили к раскрытому люку кают-компании и непосредственно подслушивали разговор офицеров.

Меньше всего привлекал Корейский пролив. Прежде всего он был самый отдаленный от Владивостока. А затем — здесь находились главные морские базы. Мы неизбежно должны будем встретиться с наличием всего японского флота, до миноносцев включительно. Разве мы сможем с ним сражаться?

Однажды я обратился за разъяснением к лейтенанту Гирсу.

— Я полагаю, что Рожественский предпочтет либо Лаперузов пролив, либо Сангарский, — начал Гирс (…)

— А что вы скажете насчет Лаперузова пролива? — спросил я.

— Мне он представляется наиболее выгодным для нас. Он такой же ширины, как и восточная половина Корейского пролива, но зато гораздо короче его. И от него ближе, чем от Цусимы, до Владивостока. У нас на вспомогательном крейсере «Урал» имеется мощный беспроволочный телеграф. Воспользовавшись им, можно будет при подходе к этому проливу вызвать для встречи нас владивостокские крейсеры. Суда эти довольно сильные и быстроходные. Такое подкрепление будет очень кстати. Лаперузов пролив разделяет собою два острова: японский — Иезо и наш — Сахалин. У противника там нет поблизости военных портов. Следовательно, он не может переправить туда для сражения весь свой флот, а вынужден будет, если только заранее откроет нас, выделить эскадру из наиболее боевых судов.

— А если у японцев в этом проливе находятся разведочные суда?

— Скорее всего, так и будет. Но это еще не значит, что они обязательно откроют нас. Пролив шириною около двадцати четырех миль. Каждый шторм будет только на пользу нам. А в туманы, какие там часто бывают, можно пройти в полмиле от неприятеля, оставаясь незамеченным. Но допустим, что разведочные суда все-таки нас откроют. Ну, и что же из этого? Сражаться со всей эскадрой они не посмеют — это было бы для них гибелью. На них лежит другая обязанность — немедленно донести о своем открытии своему командующему, адмиралу Того. Но пока тот снимется с якоря, пока, пользуясь даже преимуществом в ходе, переправит свою эскадру из южной части Японского моря в северную, мы будем уже около Владивостока. А это уже в корне меняет положение в нашу пользу. Мы будем у себя дома, где, как говорится, стены помогают. У японцев уменьшается миноносная флотилия, а у нас, наоборот, увеличивается таковая, высланная на подмогу нам из Владивостокского порта. В случае аварии какого-нибудь нашего корабля ему ничего не стоит укрыться в своем порту близко, так как японские суда, выбитые из строя, не будут иметь такого убежища. Я вполне уверен, что наш командующий выберет для своей эскадры Лаперузов пролив».

«До сих пор все еще не была известно, каким из трех проливов мы пойдем в Японское море. И только в этот день [12 мая 1905 года], в девять часов утра, узнали, что наша эскадра легла на курс норд-ост семьдесят градусов, то есть направилась к роковому для нас острову Цусима. Весть об этом встревожила весь экипаж. Среди офицеров замечалась какая-то растерянность, матросы взъерошились, отпуская брань по адресу Рожественского.

— Куда попер, тупоголовый дьявол?

— Ох, братцы, чует мое сердце — плохо будет нам. На погибель ведет нас, дуролом. Что дельного можно ждать от такого человека? Только матюгом умеет крыть своих подчиненных, и больше ничего».

«Поведение адмирала Рожественского многих из нас удивляло. С преступным равнодушием он относился к противнику, не проявляя к нему никакого любопытства. В самом деле, три крейсера, выдвинутых вперед, и два крейсера, державшихся по сторонам колонн, не могли считаться за серьезную разведку. Они расширяли круг наших наблюдений только на одну-две мили. Таким образом, наша эскадра шла вперед как бы с завязанными глазами (…)

В этот момент появился на мостике лейтенант Гирс.

Я спросил его:

— Говорят, ваше благородие, что мы направились в Корейский пролив?

— К сожалению, да.

— Значит, его превосходительство избрал для эскадры более прямой путь?

Лейтенант Гирс пожал плечами и промолвил разочарованно:

— Ничего не понимаю. Странно все это».

«Но в данном случае многих из нас интересовала другая сторона. Почему это Рожественскому вдруг понадобилось у берегов Японии, перед самым боем, заняться маневрами? Почему он раньше этого не делал, когда только присоединился к нам отряд Небогатова? Ведь тогда можно было бы потратить на это дело больше времени, и ничего не случилось бы, если бы даже на двое суток мы пришли позднее в Корейский пролив. Неужели командующий забыл об этом? Нет, тут были у него какие-то свои соображения, о которых мы можем только догадываться. Вчера ночью он нарочно замедлил ход эскадры, а сегодня напрасно провел несколько часов, занимаясь эволюционным учением. Создавалось впечатление, что эскадра наша искусственно задерживается на последней стадии ее пути. Не будь этого, мы прошли бы самую узкую часть пролива, где находится остров Цусима, поздно ночью. А больше всего вероятий было, что где-нибудь вблизи этого места сосредоточен японский флот. Возможно, что благодаря мглистой ночи и порядочному волнению, мешавшему противнику раскинуть сеть разведочных судов, мы проскочили бы незамеченными; возможно и другое — нас все равно разбили бы. Во всяком случае хуже того, что с нами случилось потом, не могло быть. Но все расчеты Рожественского сводились, очевидно, к тому, чтобы встретиться с противником 14 мая и чтобы сражение произошло обязательно в день коронования «его императорского величества».

«Приближались к району, где уже можно было встретиться с японскими разведчиками; эскадра несла только часть огней. Трудно было обойтись совсем без них, так как при такой скученности судов могло бы произойти столкновение. Но были приняты все меры к тому, чтобы не открыть своего присутствия противнику. С этой целью ослабили гакобортные огни, а отличительные фонари были открыты только во внутреннюю сторону строя. Топовые лампочки выключили совсем. Получили запрет пользоваться беспроволочным телеграфом. С этой стороны все обстояло как будто хорошо, разумно. Но вот на клотиках мачт флагманского броненосца, передавая какое-то приказание командующего, замигали световые вспышки. Такие же вспышки засверкали на клотиках и других кораблей, что означало — данный сигнал принят и понят. Получилось впечатление, как будто на мачтах всех судов находятся невидимые существа и быстро-быстро перемигиваются огненными глазами. Так происходило с небольшими перерывами в течение почти всей ночи. И никто из штаба не подумал, что такая сигнализация скорее и дальше, чем какой-либо другой свет, может обнаружить противнику место эскадры. Помимо того, за эскадрой, держась от нее в нескольких кабельтовых, шли госпитальные суда «Орел» и «Кострома», условные огни которых горели особенно ярко. Таким образом, принимаемые нами меры предосторожности были совершенно бесполезны.

На баке по поводу этого матросы рассуждали:

— Наш командующий окончательно лишился ума.

— И штаб его в детство впал.

— Верно. Так только играют в прятки трехлетние ребятишки. Спрячет иной голову под фартук матери и кричит: «Ищите меня». И с нашими кораблями то же самое происходит».

Итак, адмиралу З.П. Рожественскому государем императором Николаем II было поручено привести русскую эскадру из Балтийского моря на Дальний Восток (сначала в Порт-Артур, а после его неожиданной сдачи противнику маршрут изменился, и конечным пунктом назначения стал Владивосток). Как же адмирал выполнял поручение государя?

1) Вместо того, чтобы провести русскую эскадру самым безопасным путём, в обход основных баз японского флота, через Лаперузов пролив, адмирал З.П. Рожественский повёл корабли самым опасным путём, через восточный проход Корейского пролива, между Японией и японским островом Цусима, через тот район, в котором располагались основные базы и основные силы японского флота. Риск столкновения был огромным, а неспособность русской эскадры противостоять главным силам японского флота была очевидной. Но адмирал Рожественский просто нарывался на безнадёжный бой.

2) Адмирал З.П. Рожественский не организовал надлежащим образом разведку, тем самым существенно повысив риск эффекта неожиданности в случае встречи с японским флотом.

3) Адмирал З.П. Рожественский специально замедлил ход эскадры с тем расчётом, чтобы она оказалась вблизи Цусимы утром 14 мая 1905 года. А 14 мая – это день коронации императора Николая II.

4) Приближаясь к запланированному району встречи, адмирал З.П. Рожественский в течение всей ночи устраивал световую сигнализацию – передачу приказов с корабля на корабль при помощи световых вспышек. Видимо для того, чтобы японские разведывательные корабли гарантированно заметили световые вспышки, очень хорошо и с большого расстояния различимые ночью, и успели предупредить японского командующего адмирала Х. Того о приближении русских.

Обратим также внимание на запланированную Рожественским дату заведомо проигрышного боя с японцами – 14 мая. Это ежегодно отмечаемая дата коронации Николая II. Однако с каким же событием ассоциировалась коронация в народе?

Коронация Николая II происходила 14 мая 1896 года в Москве (а не в столице Российской Империи Санкт-Петербурге). 18 мая на Ходынском поле было устроено народное гулянье в честь прошедшей коронации. При раздаче подарков народу образовалась давка, и в результате погибли 1389 человек. Таким образом, коронация молодого государя была омрачена трагедией, и при слове «коронация» все автоматически вспоминали «Ходынку», ставшую синонимом массовой гибели людей.

А в результате удивительных действий адмирала З.П. Рожественского, обеспечившего поражение возглавляемой им эскадры, стали вспоминать ещё и «Цусиму». Причём «Цусима» стала событием намного более катастрофическим. Это был фактически конец тогдашнему российскому флоту.

1-я Тихоокеанская эскадра почти полностью погибла в Порт-Артуре. Во Владивостоке уцелели всего 10 кораблей (6 боевых и 4 транспортных). Именно поэтому было решено сформировать и отправить на Дальний Восток 2-ю Тихоокеанскую эскадру под командованием начальника Главного морского штаба З.П. Рожественского. В составе этой эскадры находились все корабли Балтийского флота, способные выдержать плавание через несколько океанов. И эта лучшая часть Балтфлота тоже почти полностью погибла.

Первоначально в состав эскадры входило 42 корабля (34 боевых и 8 вспомогательных – транспортных, буксирных, госпитальных). За несколько дней до Цусимского сражения 4 боевых корабля были отправлены для крейсерства на коммуникациях противника, и только поэтому они уцелели. Из числа оставшихся в составе эскадры 38 русских кораблей в результате столкновения с японским флотом при Цусиме 21 корабль был потоплен (18 боевых и 3 вспомогательных), 7 сдались в плен японцам (5 боевых и 2 вспомогательных), 6 интернировались в иностранных портах (то есть, сдались не японцам, а нейтральным государствам – 4 боевых корабля и 2 вспомогательных судна), и только 3 боевых корабля прибыли во Владивосток и 1 вспомогательное судно ушло на Мадагаскар и затем на Балтику. Одно захваченное в плен госпитальное судно японцы впоследствии отпустили.

Итого: из 30 находившихся вблизи Цусимы русских боевых кораблей потеряно было 27, из 8 вспомогательных судов было потеряно 6. Причём 3 прорвавшихся во Владивосток боевых корабля относились к классу средних и лёгких (1 крейсер 2-го ранга и 2 миноносца). Из числа тяжёлых боевых кораблей (броненосцы и крейсеры 1-го ранга) потеряны были все полностью.

А сколько кораблей потеряли японцы? Ни одного! Вообще ни одного. Ноль. А что касается потерь в живой силе, у японцев было всего 117 человек убито, зато у русских – 5045 человек убито и 6016 взято в плен, то есть, соотношение потерь – 1:95. Такого разгрома у русского флота не было никогда – ни до, ни после. Цусимское сражение действительно было уникальным.

Что же осталось у Российской Империи после Цусимы?

Черноморский флот (рассчитанный на боевые действия в пределах небольшой черноморской акватории, и непригодный для переброски на Дальний Восток), и 9 боевых кораблей среднего и лёгкого класса, находившихся во Владивостоке (и то они были неспособны противостоять японскому флоту). Кроме того, из 4-х боевых кораблей, отправленных крейсировать на японских коммуникациях, 1 интернировался в голландском порту (то есть, фактически сдался в плен нейтральной стороне, лишь бы не попасть в руки противника), а 3 оставшихся корабля вернулись на Балтику. Уходило 34 боевых корабля, а вернулось всего 3. В связи с этим Балтийский флот, способный действовать на океанских просторах, фактически пришлось создавать заново, после войны.

Военно-морских сил, пригодных для борьбы с Японией, после Цусимы у Российской Империи не осталось.

Как писал В.И. Ленин, «Точно стадо дикарей, армада русских судов налетела прямиком на великолепно вооруженный японский флот. Русский военный флот окончательно уничтожен. Война проиграна бесповоротно. Полное изгнание русских войск из Маньчжурии, отнятие японцами Сахалина и Владивостока — теперь лишь вопрос времени. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия» (Ленин В. И. ПСС. Т. 10. С. 251–252).

Владивосток японцы отнимать не стали (не пытались и не собирались) и ограничились только половиной Сахалина. Но в остальном Ленин оказался прав.

Теперь поясним, почему именно поражение при Цусиме сделало Русско-японскую войну проигранной для России.

Япония – островное государство, расположенное на Японских островах, самыми крупными из которых являются острова Хонсю, Хоккайдо, Кюсю и Сикоку. Россия, Китай и Корея расположены на континенте (не считая отдельных островов).

Российская Империя могла нанести поражение Японии двумя способами:

1) Высадить десант в Японии и захватить Токио (именно это и предлагал генерал Куропаткин);

2) Заблокировать морские пути сообщения, по которым Япония перебрасывала свои войска на континент и снабжала их продовольствием, оружием и боеприпасами. Лишённые снабжения японские сухопутные войска неизбежно потерпели бы поражение.

В обоих случаях требовался флот – или для того, чтобы переправить русский десант на Японские острова, или для того, чтобы организовать морскую блокаду Японии, Кореи и Северо-Восточного Китая. А флота больше не было.

Японцы прекрасно понимали, в чём их уязвимость. Именно поэтому первый удар в ходе Русско-японской войны они нанесли по русским кораблям в Порт-Артуре и Чемульпо. Именно поэтому они так тщательно подготовились к встрече с эскадрой Рожественского.

Одними сухопутными войсками Российская Империя победить Японию не могла. Даже для того, чтобы вытеснить японские войска с континента, русских сухопутных войск не хватало. Невозможно было перебросить на Дальний Восток вообще все сухопутные силы Русской императорской армии полностью. Если бы Российская Империя это сделала, её европейская часть оказалась бы беззащитной перед «нашими западными партнёрами», которые благодаря некоторым событиям вдруг оказались врагами.

Германский император Вильгельм II был двоюродным братом российского императора Николая II, и неоднократно заявлял о своей «традиционной дружбе» с Россией. Более того, Вильгельм II числился почётным шефом Выборгского пехотного полка. Приезжая в Россию, Вильгельм всегда носил форму этого полка. Присутствуя однажды на манёврах в Красном Селе, он вынул свою шашку и, командуя на русском языке, лично повёл перед Николаем II свой полк в атаку (об этом рассказывает генерал-лейтенант А.А. Игнатьев в своей книге «Пятьдесят лет в строю»). Несложно понять, что германский император в данном случае признавал над собой старшинство российского императора. Даже русский язык выучил.

И тем не менее, двух императоров удалось поссорить. Постарался Великий князь Александр Михайлович (тот самый, который поддерживал идею статс-секретаря А.М. Безобразова о захвате Кореи с помощью концессий и подставных акционерных обществ). Вот что пишет сам Великий князь Александр Михайлович в своей книге воспоминаний:

«Мое личное участие в войне 1904-5 гг. оказалось весьма неудачным. В феврале 1904 г. Государь возложил на меня задачу организовать так называемую крейсерскую войну, имевшую целью следить за контрабандой, которая направлялась в Японию. Получив необходимые данные из нашей контрразведки, я выработал план крейсерской войны, который был утвержден советом министров и который заключался в том, что русская эскадра из легко вооруженных пассажирских судов должна была иметь наблюдение за путями сообщения в Японию. При помощи своих агентов, я приобрел в Гамбурге у Гамбург-Американской линии четыре парохода по 12.000 тонн водоизмещения. Эти суда, соединенные с несколькими пароходами Добровольного Флота, составляли ядро эскадры для крейсерской войны. Они были снабжены артиллерией крупного калибра и были поставлены под начальство опытных и бравых моряков.

Замаскировав движение избранием направления, казавшегося совершенно невинным наша флотилия появилась в Красном море как раз вовремя, чтобы захватить армаду из 12 судов, нагруженных огнестрельными припасами и сырьем и направлявшихся в Японию. Добытый таким образом ценный груз возмещал расходы, понесенные на выполнение моего плана. Я надеялся получить Высочайшую благодарность. Однако наш министр иностранных дел бросился в Царское Село с пачкой телеграмм: в Берлине и в Лондоне забили тревогу. Британское министерство иностранных дел выражало решительный протест, Вильгельм II шел еще дальше и отзывался о действиях нашей эскадры, как о небывалом акте пиратства, способном вызвать международные осложнения.

Получив вызов по телефону, я поспешил в Царское Село и застал Никки [Николая II] и министра иностранных дел в полном отчаянии. Дядя Алексей и адмирал Авелан сидели в креслах тут же с видом напроказивших детей, пойманных за кражей сладкого. В роли дурного мальчика, соблазнившего их на этот поступок оказался я, и все стремились возложить на меня всю ответственность за происшедшее. Никки, казалось, забыл, что идея крейсерской войны родилась в его присутствии, и он выразил тогда свое полное согласие на ее осуществление. Теперь он требовал объяснений.

– Какие же объяснения? – воскликнул я, искренно удивленный: – С каких пор великая держава должна приносить извинения за то, что контрабанда, адресованная ее противнику, не дошла по назначению? Зачем мы послали наши крейсера в Красное море, как не с целью ловить контрабанду? Что это война или же, обмен любезностями между дипломатическими канцеляриями?

– Но разве, Ваше Высочество, не понимаете,– кричал министр иностранных дел, впавший, по-видимому, в окончательное детство.– Мы рискуем тем, что нам будет объявлена война Великобританией и Германией. Разве вы не понимаете, на что намекает Вильгельм в своей ужасной телеграмме?

– Нет, не понимаю. Более того, я сомневаюсь знает ли сам германский император, что он хотел выразить своей телеграммой. Мне ясно только одно: он по обыкновению ведет двойную игру. Друг он нам или не друг? Чего же стоят его рассуждения о необходимости единения всех белых пред лицом желтой опасности?

– Вы видите, – продолжал кричать министр иностранных дел: – Его Высочество совершенно не отдает себе отчета в серьезности создавшегося положения. Он даже старается оправдать действия своей эскадры.

Своей эскадры – я взглянул на адмирала Авелана и дядю Алексея. Мне казалось, что они будут достаточно мужественны, чтобы опровергнуть этот вздор, но они оба молчали. Таким образом, я оказался в роли зачинщика, а они в роли детей, которых направили на ложный путь.

– Сандро, я принял решение, – сказал твердо Никки: – ты должен немедленно распорядиться, чтобы твоя эскадра освободила захваченные в Красном море пароходы и в дальнейшем воздержалась от подобных действий.

Я задыхался от унижения. Я думал об офицерах и команде наших крейсеров, которые так гордились тем, что им удалось совершить, и ожидали поощрения. Предо мною мелькнуло ненавистное лицо Вильгельма, который торжествовал свою победу. А мои бывшие друзья в Токио? Как будет смеяться умный граф Ито!».

Согласно нормам международного морского права, корабли, осуществляющие морскую блокаду, не вправе маскироваться под гражданские суда. Иначе это будет обыкновенным пиратством. Именно пиратством Великий князь Александр Михайлович и занялся. Возмущение Вильгельма II было вызвано именно тем, что для пиратства были использованы германские пароходы, купленные агентами Александра Михайловича в Гамбурге.

Лучшего подарка «своим бывшим друзьям в Токио» Александр Михайлович сделать не мог. В самом начале войны (февраль 1904 года) он превратил германского императора Вильгельма II из друга России во врага России. После этого о массовой переброске российских войск из Европейской части Российской Империи на Дальний Восток не могло быть и речи. Надо было держать войска вблизи западной границы на случай возможных «международных осложнений» с Германией.

Поэтому на Дальний Восток был отправлен только ограниченный контингент, и в течение полутора лет этот ограниченный контингент справиться с японцами не смог – наоборот, только отступал и отступал. Исход сухопутной войны был понятен с самого начала и вполне очевиден.

Спасти ситуацию мог только военно-морской флот (высадка десанта в Японии и блокада путей снабжения японской армии на континенте). И если бы не удивительные действия адмирала З.П. Рожественского, который завёл русскую эскадру в японскую засаду, можно было бы не просто избежать такого разгромного поражения, но даже победить. Однако доблестный адмирал 2-ю Тихоокеанскую эскадру угробил, сделав победу России невозможной, а поражение – неизбежным. Вот и возникает вопрос: «Что это – глупость или измена?».

В результате Цусимского боя З.П. Рожественский попал в плен к японцам, а в 1906 году, когда он вернулся из плена в Россию, адмирал был отдан под суд. Однако суд его оправдал.

Вообще, надо сказать, суд в Российской Империи был самым гуманным судом в мире. Например, в 1878 году суд оправдал террористку В.И. Засулич, выстрелом из револьвера тяжело ранившую петербургского градоначальника, генерал-адъютанта Ф.Ф. Трепова. Преступление было очевидным, но террористку оправдали. Русское высшее общество было охвачено революционными идеями, и Засулич воспринимали не как террористку, а как «борца за свободу».

Думается, и случай с оправданием З.П. Рожественского – из того же разряда. На дворе была Первая русская революция 1905-1907 годов, а никто другой так не помог дискредитировать самодержавие, как адмирал З.П. Рожественский.

Бывший участник Русско-японской войны генерал-лейтенант А.А. Игнатьев написал в своей книге «Пятьдесят лет в строю»: «Цусима — позор для всего государственного строя царской России», «Цусима — одно из крупнейших звеньев в истории русской революции».

Вспомните слова министра внутренних дел В.К. Плеве: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война». А Русско-японская война, которая оказалась большая и проигранная, революцию только ускорила. Если бы не эта война, Первой русской революции вообще бы не было.

Биографии
История
Музыка
Природа