Данный сайт не является СМИ и не является блогом в соответствии с законодательством РФ. Ограничение по возрасту: 18+

Генерал-полицмейстер Антон Девиер
и его поход с девушкой в баню

В 1990-е годы российскую публику потрясли два сексуальных скандала. Сначала, в 1997 году, была обнародована сделанная в 1995 году видеозапись, на которой развлекался с девушками в бане какой-то человек, удивительно похожий на министра юстиции В. Ковалёва, а затем, в 1999 году, появилась видеозапись, на которой был заснят с девушками человек, очень похожий на Генерального прокурора Ю. Скуратова. И министр юстиции, и Генеральный прокурор были отправлены в отставку.

Однако первый в истории России «банный скандал» произошёл ещё в 1727 году, и его героем, как не трудно догадаться, стал высший чин правоохранительных органов – генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга Антон Девиер. Только отставкой ему отделаться не удалось.

Как пел когда-то Александр Галич, «А из зала мне кричат: «Давай подробности!», поэтому перейдём к подробностям: и к подробностям биографии Антона Девиера, и к подробностям первого в российской истории «банного скандала».

Антон Мануилович Девиер Антон Мануилович Девиер (в исторических документах встречаются также и другие варианты русского написания его фамилии – Дивиер, Девиэр, Дивиэр, Девьер) родился в Голландии, в городе Амстердам, 22 февраля 1682 года.

От рождения его звали Антонио де Виейра (Antonio de Vieira) – имя и фамилия для голландца весьма странные, скорее подошли бы для португальца.

И действительно, семья де Виейра переехала в Голландию из Португалии в 1673 году. Только де Виейра были не португальцами (в смысле этнического происхождения), а евреями-сефардами.

Евреи-сефарды поселились на территории нынешней Португалии ещё в I веке до нашей эры, то есть тогда, когда не было там не то что Португалии, но даже и португальцев как народа ещё не появилось, и в горах жили полудикие племена лузитанцев, только недавно покорённых римлянами.

Завоеватели постоянно менялись – сначала римляне, затем вестготы, затем арабы, затем христиане, а королевство Португалия появилось только в XII веке, когда евреи жили на этой земле уже более тысячи лет.

При этом жили евреи в Португалии совсем неплохо – у них существовало своё общинное самоуправление, свой собственный суд, подчинялись они только королю, и никто, кроме короля, не мог приказывать евреям, или судить их. Среди евреев были министры финансов, королевские советники, придворные врачи.

Однако в 1497 году большинство евреев было изгнано из Португалии, причём по настоянию соседней Испании.

В 1492 году Испания закончила войну с мусульманским Гранадским эмиратом. Война закончилась испанской победой, но победители были разорены – все деньги ушли на войну, и королевская казна была пуста.

Тогда испанский король Фердинанд (который умер из-за того, что его насмерть заели вши) и его супруга, королева Изабелла (которая гордилась тем, что мылась всего два раза в жизни), решили пополнить казну за счёт испанских евреев.

«Их католические величества» издали указ, по которому евреи должны были или креститься, или покинуть страну, оставив государству всё своё имущество и деньги.

Некоторые люди, знающие евреев исключительно по анекдотам, ошибочно полагают, что деньги для евреев превыше всего, однако Фердинанд и Изабелла знали евреев не по анекдотам, а по реальной жизни, и всё рассчитали правильно – почти все испанские евреи предпочли уйти нищими из страны, но не отказаться от своей веры. Крестились только очень немногие.

Король с королевой получили на этой операции с изгнанием евреев довольно большое количество денег, но это был разовый выигрыш – деньги очень быстро истратили, а страна лишилась многих талантливых предпринимателей, которые, эмигрировав в другие страны, смогли «раскрутиться» там с нуля, и стали приносить пользу врагам Испании.

Турецкий султан Баязид II, предоставивший испанским евреям политическое убежище, высказался о решении Фердинанда такими словами:

«До сего дня я считал католического короля Фердинанда умным государем и хорошим политиком. Но разве это политик? Он опустошил свою страну и обогатил мои владения!».

И действительно, благодаря евреям Турецкая (Османская) империя стала сильнейшим государством Средиземноморья, и даже открытие Америки и американское золото не помогли Испании справиться с турками.

А причём здесь Португалия? Дело в том, что не все испанские евреи эмигрировали в Турцию – очень многие поселились в Португалии. Это очень сильно обеспокоило Фердинанда с Изабеллой, и они, опасаясь будущего усиления Португалии, стали требовать от португальского короля Мануэла I изгнать евреев, пообещав за это ему в жёны свою дочь.

Наследников мужского пола в Испании не было, и король Португалии Мануэл, надеясь в будущем стать королём Испании, в 1497 году, в обмен на женитьбу на испанской принцессе, продублировал у себя в стране испанский указ от 1492 года об изгнании евреев.

Однако испанским королём Мануэлу стать так и не удалось. Выражаясь словами турецкого султана, он тоже «опустошил свою страну» и обогатил Османскую империю, ставшую главной страной проживания евреев-сефардов.

Абсолютное большинство евреев Португалии предпочло нищими покинуть страну, но не креститься, и только очень немногие согласились перейти в христианство. Среди этих немногих была и семья де Виейра.

Однако де Виейра крестились только для того, чтобы остаться, и продолжали тайно исповедовать иудаизм, и эта тайная религия передавалась в семье из поколения в поколение, на протяжении почти двух веков.

За тайными иудеями следила инквизиция, и когда де Виейра почувствовали угрозу разоблачения, они в 1673 году эмигрировали в Голландию.

Глава семьи, Мануэл де Виейра, был оружейником, но его сын Антонио, родившийся уже в Голландии (в 1682 году), отцовскому ремеслу научиться не успел, так как отец умер слишком рано, и подростку пришлось пойти юнгой на голландский военно-морской флот.

В августе 1697 года в Голландию прибыло российское «Великое посольство», в составе которого находился некий «урядник Пётр Михайлов» – под этим псевдонимом скрывался царь Пётр Первый. Причём про это знали абсолютно все, и «урядника» встречали именно как царя.

Высокому гостю показали учебный бой голландских военных кораблей, причём 25-летний Пётр настолько сильно увлёкся, что подплыл к одному из фрегатов, взобрался на борт, и стал командовать боем на голландском языке, которому успел немного научиться.

Во время боя русский царь обратил внимание на юнгу, который очень ловко, «яко обезьяна», лазил по вантам и крепил паруса, и после окончания учебного сражения подозвал его к себе.

Этим юнгой был Антонио де Виейра.

Юнга представился, при этом сразу сообщил царю, что он «иудейского рода», однако Пётр национальными и религиозными предрассудками не страдал, и предложил 15-летнему юнге поступить к нему на службу. Антонио согласился.

Он служил царю в качестве пажа – сначала те четыре с половиной месяца, которые Пётр провёл в Голландии, а затем, навсегда покинув Голландию, Антонио де Виейра отправился в дальнейшую длительную поездку с «Великим посольством» по Европе.

В конце августа 1698 года «Великое посольство» вернулось в Россию, а с ним и царский паж, которому уже исполнилось 16 лет, впервые попал в страну, ставшую его новой Родиной.

В российских документах Антонио, сын Мануэла, был записан как Антон Мануилович, а фамилию «де Виейра» записали как Девиер, при этом во многих документах, как уже говорилось, встречаются варианты написания Дивиер, Девиэр, Девьер и Дивиэр.

Сначала Антон Девиер продолжал служить царским пажом, затем он стал царским денщиком, и сопровождал государя в военных походах. В 1708 году 26-летний Антон Девиер стал генерал-адъютантом.

А ещё через два года произошло столкновение Антона Девиера с другим царским приближённым, светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым. Конфликт произошёл на любовной почве.

В 1710 году 28-летний Антон Девиер вознамерился жениться на младшей сестре светлейшего князя, Анне Даниловне Меншиковой. Невеста в прошлом была любовницей Петра Первого, но адъютант – эта такая должность, на которой брезгливые люди не служат, и даже у благороднейших дворян Европы не считалось позорным жениться на бывшей государевой любовнице (очень показательный пример – история Оленьего парка).

Бывшая любовница Петру надоела, и, кроме того, ей самой очень нравился Антон Девиер, и она была согласна выйти за него замуж, и царь против этого не возражал. Дело оставалось за малым – получить согласие от её старшего брата.

Но тут неожиданно возникли проблемы. Когда генерал-адъютант Антон Девиер явился в дом Александра Меншикова просить руки его сестры, светлейший князь так возмутился столь гнусным (на его взгляд) предложением, что бросился на Девиера с кулаками, и они стали драться.

На шум вбежали в комнату слуги Александра Даниловича в количестве десяти человек. Пользуясь численным превосходством, слуги Меншикова связали Девиера. После этого светлейший князь приказал слугам выпороть жениха, что и было исполнено, после чего его выбросили на улицу.

Почему А.Д. Меншиков так возмутился намерением А.М. Девиера жениться на его младшей сестре, до сих пор историками не выяснено. Однако имеются сведения, что на момент сватовства жених уже «обрюхатил» невесту, и вот это обстоятельство, предположительно, как раз и вызвало гнев её старшего брата.

Хотя на царя, уже давно «испортившего» Анну Даниловну, светлейший князь почему-то не гневался.

Выпоротый генерал-адъютант Антон Девиер пожаловался на Меншикова царю. На это Пётр ответил «Тебе он отказал, но мне отказать не посмеет», и вместе с Девиером отправился в дом светлейшего князя, где и попросил у Меншикова руки Анны Даниловны для своего генерал-адъютанта.

Как и предсказывал Пётр, отказать царю у Меншикова смелости не хватило, и в июле 1710 года Антон Мануилович Девиер наконец-таки женился на Анне Даниловне Меншиковой.

Антон Девиер продолжал служить царским генерал-адъютантом, и считался одним из наиболее близких к царю людей – он имел право входить к Петру без предварительного доклада в любое время суток, и ему было поручено руководить воспитанием царских дочерей.

В 1718 году в служебной карьере Антона Девиера произошли большие изменения – Пётр Первый учредил в России полицию, и первым руководителем российской полиции 27 мая 1718 года стал именно Девиер.

При этом необходимо уточнить, что первоначально полиция существовала только на территории Санкт-Петербурга, а в других городах она появилась значительно позднее, и должность Антона Девиера называлась «генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга».

Антон Девиер обеспечил в городе порядок, значительно уменьшил число преступлений, и даже впервые в истории начал борьбу с загрязнением окружающей среды – полицейские ловили тех людей, которые сваливали мусор в Неву, и били кнутом.

В Западной Европе в то время с загрязнением рек никто не боролся, и, например, воды протекающей через Лондон реки Темзы были настолько зловонными, что в британском парламенте даже в сильную жару боялись открывать окна, ибо от реки шло такое «амбре», что депутаты не выдерживали. Своего Девиера в Англии не нашлось.

Кроме того, генерал-полицмейстер Антон Девиер занялся борьбой с правонарушениями на потребительском рынке – за продажу некачественного товара и за необоснованное повышение цен (торговая наценка свыше 10%) торговцев били кнутом и даже отправляли на каторгу.

Губернатором Санкт-Петербурга был в тот период Александр Данилович Меншиков, и теперь они с Девиером стали конфликтовать не только на почве личных неприязненных отношений, но и по служебным делам – все недовольные Девиером бежали жаловаться к Меншикову, но царь в этих спорах всегда был на стороне Девиера.

При этом, когда Пётр находил у Девиера недостатки в работе, он и сам его наказывал, только не кнутом, а дубинкой.

Известен реальный исторический случай, когда Пётр Первый и Антон Девиер ехали вдвоём в коляске-двуколке и осматривали город, и, когда они проезжали по мостику через канал возле Новой Голландии, оказалось, что несколько досок были отодраны от мостика и украдены. Тогда Пётр самолично избил генерал-полицмейстера дубинкой за недостаточную борьбу с хищениями государственного имущества, после чего государь и побитый глава полиции поехали дальше.

Кстати говоря, не исключено, что доски от мостика отодрали по приказу Меншикова, который заранее знал, куда поедут царь с Девиером, и хотел таким способом «подставить» своего недруга.

Однако, кроме избиения дубинкой, никаких других последствий происшествие на мосту для Антона Девиера не имело, и он остался на должности петербургского генерал-полицмейстера.

В 1721 году Антон Девиер распорядился установить в Санкт-Петербурге первые фонари и скамейки для отдыха.

Однако другие инициативы Девиера являются достаточно спорными и сомнительными.

Так, было запрещено проживание в городе без регистрации, все горожане должны были сообщать в полицию обо всех приезжающих и уезжающих, затем въезд и выезд в город и из города стал разрешаться только по паспортам, выдаваемым полицией, и на всех въездах в город стояли заставы и никого не впускали и не выпускали без паспорта.

Затем Девиер ужесточил контроль за передвижениями по Санкт-Петербургу, и установил нечто вроде комендантского часа: вечером все улицы перегораживались шлагбаумами, ставилась стража, и ходить по городу могли только военные, священники и повивальные бабки, а всех остальных петербуржцев, желавших прогуляться по улицам города белыми ночами, ловили и били кнутом. Убирали шлагбаумы только утром.

Пётр Первый был в восторге от деятельности девиеровской полиции, и даже написал, что «полиция споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, … препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам; … воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности».

В 1725 году Пётр Первый умер, и на престол вступила его вдова Екатерина Первая, которая хорошо относилась к Девиеру, оставила его в должности генерал-полицмейстера, а в 1726 году присвоила ему графский титул.

Однако в апреле 1727 года, когда императрица тяжело заболела, и находилась при смерти, произошёл «банный скандал», роковым образом сказавшийся на дальнейшей судьбе Антона Девиера. Подробности этого скандала можно прочитать в книгах Н.И. Павленко «Птенцы гнезда Петрова», «Соратники Петра» и «Петр II» (где приводится в приложении уголовное дело в отношении Антона Девиера).

24 апреля 1727 года к тяжело больной императрице явился светлейший князь Меншиков, и сообщил ей о некоторых подробностях поведения Девиера. Императрица была так возмущена, что повелела Девиера арестовать!

В тот же день Антон Девиер был арестован в императорском дворце гвардейским караулом, причём во время ареста он попытался заколоть шпагой Меншикова, который непосредственно передал капитану караула приказ императрицы об аресте Девиера.

Так что же послужило поводом для ареста?

Согласно показаниям, изложенным в документе, который направил А.Д. Меншиков канцлеру Г.И. Головкину, назначенному председателем суда над А.М. Девиером, «когда Ея Императорское величество изволит от сна восстать, тогда Антон Девиер возьмет девушек и спрашивает обо всем, чего было ему делать не надлежало, и один раз я ево в бани застал с некоторою девушкою, а с которою, он сам скажет, и говорил ему, зачем он в баню з девушкою запирается и что он с тою девушкою делает, то он меня просил, чтоб я Ея Императорскому величеству не доносил, и сказал мне, что он спрашивал все, что без его у Ея Императорского величества делается».

Неужели генерал-полицмейстера арестовали только из-за того, что он запирался с девушкой в бане? Естественно, дело было не только в этом. Основным моментом была самая главная цель, с которой Девиер и девушка совместно посещали баню (причём эта главная цель, судя по материалам дела, не носила интимного характера).

Дело в том, что те «девушки», с которыми так тесно общался Девиер, были фрейлинами императрицы, и расспрашивание их о том, «что без его у Ея Императорского величества делается», было воспринято как вторжение в частную жизнь государыни, целенаправленный сбор сведений о частной жизни государыни.

Чем ещё занимался Девиер с девушкой в бане, кроме разговоров, императрицу и Меншикова мало интересовало.

В отношении Антона Девиера было начато следствие, в ходе которого его три раза подвергали пыткам. Кроме того, было допрошено множество свидетелей, в том числе и высокопоставленные руководители армии и государства.

В ходе следствия была допрошена и «придворная девица Катерина», которая пояснила, что «ее с Девиером в бани его светлость достал, а разговаривала с ним партикулярные собственные слова, а касающихся слов о обхождении при дворе он у ней не спрашивал, и она ему не сказывала».

«Его светлость» – это сам лично светлейший князь Меншиков. Логично предположить, что сразу после того, как Девиер и придворная девица Катерина уединились в бане, «его светлости» кто-то немедленно про это «настучал», и разгневанный Меншиков тут же «достал» их в бане.

А генерал-полицмейстеру почему-то даже не приходило в голову, что о его посиделках с придворными девицами может стать кому-то известно. Видимо, он плохо понимал сущность оперативно-розыскной деятельности и методы работы агентурного аппарата (хотя его собственные встречи с девушками и расспрашивание их о делах императрицы некоторым образом напоминают встречи с агентами).

Антон Девиер признался на следствии, что неоднократно с девушками в бане «сиживал и разговаривал», однако отрицал, что расспрашивал девушек об императрице.

В ходе следствия также выяснилось, что Девиер не проявлял печали по поводу болезни императрицы, и даже других уговаривал не печалиться, например, сказал её дочери Анне Петровне: «о чем печалисся, выпей рюмку вина», а затем какую-то «плачующуюся Софью Карлусовну вертел вместо танцов и говорил ей – «не надобно плакать».

Сам генерал-полицмейстер пояснил, что он просто утешал плачущих дам, но Меншиков с императрицей сочли это «злой предерзостью».

Отметим также, что ни у Девиера, ни у придворной девицы Катерины следователи не выясняли, занимались ли они в бане сексом, или, как тогда выражались, «блудным сожительством» – сексуальная сторона вопроса следствие не интересовала, и хотели знать только то, о чём в бане разговаривали.

Все эти посиделки с девушками в бане и утешение плачущих дам можно было считать, даже при очень большом желании к чему-нибудь прикопаться, не более чем неуважением к императрице и сбором сведений о её частной жизни, но Меншикову очень хотелось представить Девиера как заговорщика, стремящегося посадить на престол нужную ему кандидатуру.

К делу подтянули генерал-аншефа Ивана Бутурлина, члена Правительствующего Сената и Верховного Тайного Совета Петра Толстого и обер-прокурора Правительствующего Сената Григория Скорнякова-Писарева.

Выяснилось, что в разговорах с ними Девиер высказывался, что было бы лучше, если бы императрица назначила своим наследником (о чём ходили слухи, но публично объявлено ещё не было) не внука Петра I от преданного смерти царевича Алексея, Петра Алексеевича-младшего (будущего Петра II), а одну из его дочерей – Елизавету Петровну или Анну Петровну (как мы помним, Девиер был их воспитателем).

Причём, что самое важное, инициатором разговоров был вовсе не Девиер! Скорняков-Писарев, Толстой и Бутурлин сами начинали такие разговоры с Девиером, а он только соглашался с собеседниками.

Дальше разговоров дело не шло, и вельможи даже не могли решить, кто из них пойдёт к императрице с предложением о кандидатуре престолонаследника (или престолонаследницы), поэтому всё осталось на уровне разговоров.

Нам сейчас трудно понять, что же такого крамольного в разговорах о том, кто станет следующим главой государства – для демократического общества обсуждение кандидатов вещь совершенно нормальная, но в условиях российской абсолютной монархии, когда наследник престола определялся не волей народа и даже не законом, а исключительно предписанием действующего главы государства, разговоры о личности возможного наследника считались сопротивлением воле государевой, и даже изменой.

Однако, обратите внимание, это очень важно – на тот момент престолонаследник ещё не был официально объявлен. То есть, воле императрицы никто и не собирался противиться – по той причине, что государыня эту волю пока ещё никак публично не объявила («Тестамент», то есть завещание Екатерины Алексеевны, согласно которому её наследником объявлялся внук её покойного мужа от первой супруги, а вовсе не одна из её родных дочерей, был оглашён только после её смерти), и так называемые «заговорщики» занимались всего лишь гаданием о возможном будущем наследнике, по принципу игры в ромашку – «Пётр – Елизавета – Анна», и ничего конкретного они не планировали.

Меншиков, как несложно догадаться, был против того, чтобы наследницами стали Елизавета Петровна или Анна Петровна, и поддерживал кандидатуру Петра Алексеевича-внука, так как намеревался выдать за него замуж свою дочь Марию, и тем самым породниться с царствующей семьёй.

Здоровье императрицы тем временем ухудшалось, ей стало совсем плохо, и 6 мая 1727 года она скончалась. Между тем, приговор по делу Антона Девиера и его «подельников» (Бутурлина, Толстого, Скорнякова-Писарева, а также князя Ивана Долгорукого, который тоже «засветился» в одном из разговоров) также был датирован 6 мая 1727 года.

Девиер и его сообщники обвинялись в том, что пытались «рассуждать и толковать, кольми же паче дерзать определять наследника монархии по своей воле, кто кому угоден, а не по высокой воле Ея Императорского величества», и приговором постановлялось Девиера и Толстого «яко пущих в том преступников, казнить смертию» (с лишением чинов и орденов); Бутурлина, лишив чинов, отправить в ссылку в дальние деревни; Долгорукого «отлучить от двора», понизить чином, и отправить служить в дальний гарнизон; Скорнякова-Писарева сослать в Сибирь.

Однако в тот же день от имени императрицы был подписан «Указ Суду», согласно которому мера наказания была смягчена: «По учиненной сентенции над Антоном Девиером с товарыщи указали мы учинить следующее: Антона Девиера и Толстова от смертной казни свободить, а лишить их чина и чести и данных деревень; и послать Антона Девиера в Сибирь, а Толстова в Соловецкой монастырь».

Как же появился данный Указ?

Из протокола заседания суда от 6 мая 1727 года следует, что члены суда после вынесения приговора ездили во дворец для доклада императрице (которая, между прочим, ещё 28 апреля 1727 года «впала в беспамятство», то есть, находилась с тех пор без сознания, и никаких докладов слушать не могла). В протоколе члены суда записали: «На что дан им Ея Императорского величества указ за подписанием собственныя Ея Императорского величества руки».

Однако, как особо отмечает Н.И. Павленко в книге «Петр II», документ был подписан «от имени Екатерины ее дочерью Елизаветой». То есть, находившаяся при смерти и без сознания государыня указ о смягчении наказания заговорщикам сама лично не подписывала. Фактически её подпись была подделана её дочерью. Большего для своего воспитателя Елизавета сделать не могла, так как сила была у Меншикова.

А как же отнеслась супруга Антона Девиера, Анна Даниловна, к посиделкам её мужа в бане с придворной девицей Катериной?

На мужа она за это не обиделась, тем более, что из материалов дела и всех имеющихся документов доказан только факт совместного нахождения Девиера и Катерины в бане и их разговора, а занимались они там сексом или нет, неизвестно (хотя циничные люди, которым хорошо известны российские мужские традиции, никогда не поверят, что женатый мужчина ходил в баню с незамужней девушкой только лишь для того, чтобы мыться и разговоры разговаривать).

Анна Даниловна попыталась заступиться за мужа перед братом, и обратилась к светлейшему князю в письменном виде, причём называла его «отцом и государем»:

«Светлейший князь, милостивый отец и государь, приемляю я смелость от моей безмерной горести труднить вас, милостивого отца и государя, о моем муже, о заступлении и милостивом представительстве к Ея Императорскому величеству, всемилостивейшей нашей государыне, дабы гнев свой милостиво обратить изволили».

На это униженное письмо сестры Меншиков даже не ответил. Более того, после смерти императрицы Анна Даниловна вместе с тремя детьми была выслана из Санкт-Петербурга в деревню.

А самого Антона Девиера отправили отбывать ссылку в Жиганское зимовье (за Северным полярным кругом, на территории нынешней Якутии). По политическим соображениям Меншиков не мог открыто уличить Елизавету в подделке императорского указа, отменяющего смертную казнь, а ссылка врага в район вечной мерзлоты его тоже вполне устраивала – он надеялся, что Девиер там вскоре умрёт.

Однако светлейший князь Меншиков торжествовал недолго: молодой государь Пётр Второй передумал жениться на его дочери, и уже 6 сентября 1727 года лишил Меншикова всех титулов, должностей и званий, и отправил его в ссылку в Берёзов (нынешняя территория Ханты-Мансийского автономного округа), где бывший «светлейший» скончался через два года.

Зло было наказано, однако добро не восторжествовало: Девиера из ссылки так и не вернули.

И только в 1739 году из категории простых ссыльных его перевели в начальники – из Жиганского зимовья его этапировали в Охотск, и назначили начальником Охотского порта, где среди прочих дел Антона Девиера можно особо выделить снаряжение экспедиции Витуса Беринга.

В 1741 году на российский престол вступила дочь Петра Великого Елизавета Петровна, которая, как мы помним, была воспитанницей Антона Девиера, и подделала указ о замене смертной казни ссылкой.

1 декабря 1741 года Елизавета издала уже свой собственный императорский указ о снятии всех обвинений с Антона Девиера и его возвращении из ссылки.

Из-за того, что дорога из Петербурга в Охотск занимала тогда примерно полгода, пока туда добрался курьер с указом, пока Девиер добрался до столицы, наступил уже 1743 год.

Жена Антона Мануиловича к этому времени умерла, а что сталось с придворной девицей Катериной, с которой он ходил в баню, неизвестно.

Антону Девиеру были возвращены ордена и графский титул, в июле 1744 года он получил воинское звание генерал-аншеф, а в декабре 1744 года А.М. Девиер был вновь назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга, однако его здоровье было уже ослаблено, и герой первого в истории России «банного скандала» умер 24 июня 1745 года, в возрасте 63 лет.

Биографии
История
Музыка
Природа